Ведомости

от 15.02.2022 г.

Оригинал статьи


Куда мы катимся? Глава 5. Медицина

Достаточно часто люди задают этот вопрос, сталкиваясь с тем, что не вписывается в рамки их представлений о мире и будущем. Мы адресовали его экспертам, чтобы узнать, что ожидает нас и как изменимся мы сами. Отвечает биохимик Владимир КОВАЛЬ



Победа над какими болезнями просматривается в обозримом будущем и как в ближайшие годы изменится структура смертности? Владимир Коваль, кандидат химических наук, заместитель директора по научной работе Института химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН, руководитель Объединённого центра геномных, протеомных и метаболомных исследований:

— Человечество развивается быстро, и болезни различного происхождения — врождённые, инфекционные и другие — если даже и не будут побеждены окончательно, то с очень высокой вероятностью станут не настолько значимыми, как сейчас. Мы уже наблюдаем подобные процессы. Вирусный гепатит С не так давно был смертельным приговором — а после того, как был создан ингибитор вирусной протеазы, эта болезнь перешла в разряд тех, которые эффективно лечатся. В 1984 году ВИЧ и СПИД казались неизлечимыми, но после 30 лет поисков учёных была создана достаточно эффективная терапия, при которой люди хотя и не излечиваются полностью, но живут по 35–40 лет после постановки диагноза. Ещё в 1930-е годы проказа оставалась такой же страшной болезнью, как и в средневековье, а после появления антибиотиков она практически исчезла. И другие заболевания, связанные с бактериальными или вирусными агентами, со временем отойдут на задний план с созданием новых видов терапии.

Сейчас во главу повестки поставлена борьба с наследственными орфанными заболеваниями, которые заложены в человеческом геноме. Казалось бы, от того, что заложено в наших генах, никуда не денешься. Но в ближайшие пять — семь лет из лабораторий в «поля» выйдут разные методики геномного редактирования и мы сможем «выключать» болезнетворные гены или модифицировать их.

Сейчас в Китае проводятся эксперименты по удалению гена ВИЧ из человеческого генома: как известно, ВИЧ — это ретровирус, он встраивает свой геном в геном хозяина. Однако такие эксперименты неизбежно повлекут и проблемы с точки зрения медицинской этики — поскольку до настоящего момента в законодательстве большинства стран прямо запрещены манипуляции с геномом человека либо с геномом эмбрионов человека. Человечество закономерно опасается «злонамеренного» либо терапевтически необоснованного (цвет глаз, рост, пол будущего потомства) вмешательства.

Онкология тоже остаётся на переднем плане — если с диагностикой таких заболеваний всё у нас стало достаточно хорошо, то о лечении такого пока сказать нельзя. Когда говорят про раковые заболевания, надо помнить, что важен их генез, откуда берутся опухоли: что-то развивается под действием молекулярных механизмов, когда в клетках организма появляются нарушения; какие-то опухоли имеют вирусную природу происхождения или мутагенную. Именно разный генез опухолей и тормозит поиск путей их лечения. Каждая конкретная опухоль изучена достаточно неплохо, на многие из них уже разработаны таргетные препараты — моноклональные антитела, позволяющие вести терапию конкретной опухоли у конкретного человека. У человека берётся биопсийный материал или кровь, проводится скрининг материала на имеющиеся мононуклеотидные полиморфизмы, которые «отвечают» за ту или другую форму рака, и конкретные таргетные препараты назначаются на основании этих полиморфизмов. Прогресс в этой сфере мы наблюдаем с каждой секундой — достаточно сравнить со временем, описанным в «Раковом корпусе» Александра Солженицына. Уже тогда, в середине прошлого века, отдельные виды опухолей могли лечить вполне эффективно. Теперь же эффективная диагностика и персональное лечение онкологии доступны в большинстве развитых стран мира.

Есть ещё одна категория болезней, которые уже нельзя назвать неизлечимыми — это спинальная мышечная атрофия (СМА) и другие врождённые дистрофии, которые ещё в детском возрасте приводят к печальным исходам. В этой сфере работает много компаний, которые занимаются ДНК-направленной терапией, основанной на введении специфических последовательностей, способных регулировать в том числе «продукцию» определённых генов. В СМИ много пишут о препарате спинразе и других эффективных лекарствах, каждая доза которых стоит 120 миллионов рублей. Эти лекарства настолько дороги не из-за того, что они основаны на какой-то редкой дорогой субстанции. Орфанные заболевания регистрируются очень редко, пациентов с такими диагнозами мало, а фармкомпаниям надо «отбивать» эффект. Если бы эти препараты надо было выпускать в таких же тиражах, как аспирин, такой стоимости у них бы, конечно, не было.

Чуть серьёзнее обстоит дело с болезнями, происхождение которых связано с вирусами и бактериями. Микобактерия, вызывающая туберкулёз, эффективно защищена от проникновения в неё лекарственных средств, и болезнь, которую в XIX веке называли «болезнью бедняков», продолжает доставлять проблемы людям разного социального статуса и в XXI веке.

О коронавирусе, который всколыхнул весь мир за последние два года, нечего и говорить. Но в мае в России должен появиться препарат паксловид — ингибитор протеазы коронавируса от компании Pfizer, который уже продаётся в большинстве стран мира. Если принимать это лекарство в момент заражения, он резко снизит вероятность госпитализаций и летальных исходов, а возможно, и посодействует тому, что со временем COVID-19 перейдёт в разряд обычного насморка.

Что касается причин смертности, то на первый план в мире выходят заболевания, до которых люди раньше не доживали — болезнь Альцгеймера, разного рода деменции. Это связано с общим повышением уровня жизни и ростом её продолжительности. Сердечно-сосудистые заболевания, которые занимают первую строчку сейчас, тоже сохранят свои позиции в этом списке как следствие естественного износа организма. А вот доля онкологических болезней будет сокращаться.